огня, тушили его боковые разливы и давали ему надлежащее направление. При сильном ветре, обыкновенно бывающем весною и усиливающемся от пожаров, особенно если трава суха, это предохранительное опаливанье – дело довольно затруднительное. Случалось, что не могли сладить с огнем, и он уходил в поле, так что самая предосторожность производила ту же беду, от которой защищались. Таким же образом выжигают залежи, поросшие высоким бастыльником, и прошлогоднюю жниву. Это делается не столько для удобрения земли, сколько для того, чтобы легче было пахать яровую пашню, ибо на плодоносной почве густая прошлогодняя жнива бывает выше колена. Не входя в рассуждение о неосновательности причин, для которых выжигают сухую траву и жниву, я скажу только, что палы в темную ночь представляют великолепную картину: в разных местах то стены, то реки, то ручьи огня лезут на крутые горы, спускаются в долины и разливаются морем по гладким равнинам. Все это сопровождается шумом, треском и тревожным криком степных птиц. Хорошо, что степные места никогда не выгорают все дотла, а то негде было бы водиться полевой птице. Мокрые долочки, перелески и опушки лесов с нерастаявшим снегом, дороги, в колеях которых долго держится сырость, наконец речки – останавливают и прекращают огонь, если нет поблизости сухих мест, куда бы мог он перебраться и даже перескочить. Это перескакиванье в ночной темноте бывает также очень живописно. Огонь, бежавший широкою рекою, разливая кругом яркий свет и заревом отражаясь на темном небе, вдруг начинает разбегаться маленькими ручейками; это значит, что он встретил поверхность земли, местами сырую, и перебирается по сухим верхушкам травы; огонь слабеет ежеминутно, почти потухает, кое-где перепрыгивая звездочками, мрак одевает окрестность... но одна звездочка перескочила на сухую залежь, и мгновенно расстилается широкое пламя, опять озарены окрестные места, и снова багряное зарево отражается на темном небе.

Сначала опаленные степи и поля представляют печальный, траурный вид бесконечного пожарища; но скоро иглы яркой зелени, как щетка, пробьются сквозь черное покрывало, еще скорее развернутся