Все поволок на дно реки...

Здесь рыбаку настало дело,

И я, движением руки,

Проворно рыбу подсекаю,

Влеку из глубины речной

И на берег ее бросаю,

Далеко за моей спиной.

Но окуни у нас не диво!

Люблю ершей осенний клев:

Берут они не вдруг, не живо,

Но я без скуки ждать готов.

Трясется наплавок... терпенье!

Идут кружочки... пустяки!

Пусть погрузит! Мне наслажденье

Ерша тащить со дна реки:

Весь растопыренный, сердитый,

Упорно лезет из воды,

Густою слизью ерш покрытый,

Поднявши иглы для защиты, –

Но нет спасенья от беды!

Теперь не то. Внезапной хвори

Я жертвой стал. Что значим мы?

Гляжу на берега я Вори

В окно, как пленник из тюрьмы.

Прошло и теплое ненастье,

Сковал мороз поверхность вод,

И грустно мне. Мое участье

Уже Москва к себе зовет.

Опять прости, уединенье!

Бесплоден летний был досуг,

И недоступно вдохновенье.

Я не ропщу: я враг докук.

Прощайте, горы и овраги,

Воды и леса красота,

Прощайте ж вы, мои "коряги", 2

Мои "ершовые места!"

1857,

С. Абрамцево.