так сильно восстали Телеграфисты – и сторона Писарева преодолела. Вот он:

Журналист без просвещенья

Хочет умником прослыть;

Сам, не кончивши ученья,

Всех пускается учить:

Мертвых и живых тревожит...

Не пора ль ему шепнуть,

Что учить никак не может,

Кто учился как-нибудь.

В "Трех десятках" много прекрасных куплетов, и я приведу еще два, вероятно, никому не известные. Странная судьба постигла ату пиесу: без всякой причины публика стала мало ездить в нее, и она скоро была снята с репертуара. Вот куплет молодого человека, который пробовал служить и нашел, что очень тяжело трудиться без всякой оценки пользы.

И тут я очень испытал,

Что совестно трудиться даром,

Что честность – мертвый капитал,

А правда сделалась товаром.

Я видел множество людей,

Умевших разными путями

Занять премного должностей –

Не занимаясь должностями.

И вот другой куплет старого служаки-полковника, израненного в сражениях:

Я верно долг мой исполнял;

В сраженьях жертвовал собою

И вечно грудью то бирал,

Что многие берут спиною.

Защитника родной страны

С почтеньем, верно, всякий примет;

Пусть могут снять с меня чины,

Но ран никто с меня не снимет.

Об остальных комедиях и водевилях Писарева я уже говорил. Но у меня есть одна его рукописная комедия в пяти действиях, в прозе, взятая из сочинений Пикара: "Внучатный племянник, или Остановка дилижанса". Эта комедия не была играна по неизвестным причинам.

1858. Апрель.